Леонид Виноградов

КИТАЙСКИЙ САПОЖНИК

Глава 5

Как решил проблему жилья на Сахалине китайский сапожник Паша 

С устройством на новом месте китайцу Паше помогла все та же его харбинская знакомая, которая выслала ему приглашение на посещение России. Отвела ему нары на втором этаже в крохотной комнате малосемейного общежития, расположенного близ центра города и того места, где сапожничал Паша-Гао. В этой комнате ютились еще четыре китайца, трое из которых также были сапожниками, а один работал на рынке помогайкой. 

У харбинской знакомой Паши было красивое китайское имя и русская кличка Люда. Она, по китайским понятиям, была крупной предпринимательницей, владелицей на китайском рынке Южно-Сахалинска двух 20-футовых морских контейнеров, в которых торговала женскими сумочками и различной яркой мелочью, привлекавшей больше всего детей и подростков - заколками для волос, игрушечными заводными машинками, забавными куклами, яркими детскими носочками и множеством другого китайского ширпотреба. Бизнес шел просто прекрасно: детские носочки быстро рвались, заводные машинки в руках детей в момент разбирались на запчасти, потому к контейнерам Люды бесконечной чередой шли сахалинские мамаши и папаши подрастающего поколения и без конца покупали новые и новые игрушки, а заодно сметали и все прочее изобилие из контейнеров Люды. Она работала легально, своевременно заботилась о продлении российских виз, для чего регулярно летала в Китай и выстаивала очереди в генеральное консульство России в Харбине. Во время этих поездок Люда на короткое время становилась контрабандисткой - на своем теле вывозила из России в Китай деньги. Была она женщиной плотного сложения, и в первое время, когда еще не помышляла о контрабанде, таможенники в Хабаровске осматривали ее с большим подозрением - не везет ли на себе еще что-нибудь, кроме одежды. Однажды ей даже предложили раздеться донага. Люде было стыдно скидывать с себя одежку, особенно трусы и лифчик. Досматривали ее в глухой комнате женщины-таможенницы, ничего не нашли ни в ее одежде, ни на ней самой, и выпустили в Китай. Позднее, когда Люда привыкла к таможенным процедурам, уже не волновалась и не краснела, совершенно равнодушно проходила мимо русских инспекторов, и они, видя абсолютное спокойствие этой китайской женщины, особо и не лезли в ее вещи, а тем более - в карманы. Тщательно досматривали тех, чье поведение вызывало подозрение или нервными движениями, или бегающими глазами. В общем, много было у таможенников примет, по которым они почти безошибочно определяли человека, везущего контрабанду. 

И невдомек было инспекторам, что Люда уже много раз обводила их вокруг пальца. Она круто сворачивала тысячерублевые российские ассигнации и сотенные доллары, заработанные в Южно-Сахалинске, в толстую трубку, надевала на нее известное резиновое изделие номер два, и перед таможенным досмотром в туалете запихивала эту секс-штуку внутрь своего самого интимного места, прикрывала его окровавленной тряпочкой и спокойно шла через таможню. Таким образом она однажды вывезли из России 10 тысяч долларов.

Удачный бизнес позволял ей снять вполне сносное жилье в Южно-Сахалинске. Но она через фирму, занимающуюся подбором свободных квартир, нашла именно эту малосемейку, в комнате которой поселила пятерых своих земляков. Для себя отвела кухоньку, установила в ней раскладной диван, еще оставалось свободное пространство на два квадратных метра. В этой конурке Люда навела своеобразный уют - украсила стены картинками из журналов и прикрепила на дюбельных гвоздях искусственные цветы. На кухне она жила вместе с 17-летней дочерью Леной, тонюхонькой девушкой, прилетевшей поступать в институт.

Вот в такой компании оказался сапожник Паша. Он узнал, что один из постояльцев Людмилы является ее родным братом. У него было высшее энергетическое образование, в Китае работал на электростанции, но там тоже платили мало. Он подался в Россию, стал сапожником, неплохо зарабатывал. Людин брат был ровесником Паши, потому они быстро стали приятелями. Два других китайца были совершенно молодыми. По-русски их звали Антон и Леня. Антон в Китае два года проучился в институте на факультете русского языка, посчитал, что этого достаточно на первое время, и подался в Россию, чтобы здесь набраться разговорной практики. Антон был высоким и красивым парнем, все китайцы его уважали, и как не уважать, если часто приходилось обращаться к нему за помощью при объяснении с русскими. Русские, наоборот, Антона не уважали. У парня был изумительный слух, он считал, что и у других людей слух не хуже, потому говорил тихим-тихим голосом. Русские покупатели на рынке, которым он пытался перевести пояснения китайских продавцов, нервничали и грубо говорили Антону: "Что ты бормочешь себе под нос, говори четко, ясно и громко, а то у тебя ничего не разберешь!".

26-летний китаец Леня тоже был сапожником, но никудышным. Не давалось ему это ремесло, заказчиков у него было мало. В Китае у него осталась красавица жена и трехлетняя дочурка. Он тяжело переживал разлуку с ними, но надеялся, что со временем начнет зарабатывать на стоптанных русских каблуках хорошие деньги и вернется домой богатым.

Все мужчины курили, Люда не отставала. Не коптила потолок только Лена. Дым в малосемейке стоял коромыслом, а когда начинали готовить ужин, что делалось на мужской половине, можно было убегать от почти смертельных запахов острой пищи. Но это русским можно было убегать, для китайцев запахи были их родными, привычными. Поздним вечером после обильной трапезы трудяги ненадолго открывали окна, проветривали комнату и кухню и ложились спать, оставляя открытыми только маленькие форточке. К середине ночи квартира становилась похожа на газовые камеры Освенцима, но все ее обитатели, намаявшись за день, спали мертвецким сном и ничего не чуяли.

Хозяйка Люда была умной и хитрой. Малосемейку сняла за 10 тысяч рублей в месяц. Со своих постояльцев брала по 3 тысячи и имела с этого мини-бизнеса небольшой доход. Кроме того, все мужики должны были вставать в шесть утра, идти на рынок, открывать ее контейнеры и раскладывать товар по полкам. За всем этим надзирал Антон, главный помогайка Людмилы. Она платила ему 1200 долларов в год за работу и за знание русского языка. Другие помогайки, не знавшие русского, обычно получали от своих китайских хозяев по 600 долларов в год. Правда, при этом их кормили и предоставляли им нары. В комнате площадью 12 квадратных метров могли ютиться по 6-8 человек.

У Паши с Людой были ровные отношения, даже в чем-то полуприятельские, несмотря на "социальное неравенство". Он шутливо звал ее "Люда-Люда". На китайском языке это означало "пойдем погуляем". По утрам Паша безропотно гнул спину на нее, затем после восьми шел и садился за свое рабочее место. С помощью переводчика Антона Паша перебрался прямо на тротуар. По просьбе Паши-Гао Антон уговорил владельцев киоска, стоявшего поблизости, чтобы они разрешили сапожнику сесть под их стенкой, которую окружала широкая завалинка. Паше было удобно на ней сидеть и чинить рваную обувь. Паше разрешили оставлять свои инструменты, сложенные в ящик, и швейную машинку в подсобке киоска. За эту любезность он должен был бесплатно чинить киоскерам обувь и все прочее, что они принесут. В первую же неделю Паша понял, что с этим делом он попал впросак. Киоскеры каждый день волокли по нескольку пар обуви, кожаные куртки и большие дорожные сумки, требовавшие ремонта. Все это Паша чинил и латал, к его глубокому огорчению, совершенно бесплатно. Но нет худа без добра, он отточил свое мастерство и получил такую рекламу, которая ему и не снилась. К Паше потянулись клиенты, вскоре от них даже не было отбоя.