Нет, деревенские пацаны и девчонки меня не любили. Врожденная крестьянская завистливость и жадность не давали им покоя.

Ну еще бы! Они гоняли палками обручи по деревенской слякоти, а меня родители привезли из города с персональным трехколесным велосипедом. Они сели на велосипеды, а я на педальный "Москвич" с "бибикой" и фарами на батарейках. Купили моторы и "присобачили" на велосипеды, а я своим ходом из Хабаровска пригнал мопед.

Но пиком было, когда я, уже 15-летний, приехал в "клешах" и с гитарой. Деревенские девчонки чуть не передрались из-за меня. Широченные штаны пацаны понашили и гитар понакупили. Но, пардон, играть на этих "бандурах" никто не умел. Сдулись и сдались. Пошли ко мне учиться. Я им припомнил, как они надо мной все детство издевались, и брал за показ аккордов "борзыми щенками".

Форест Гамп был безобидный дурачок. Все свое детство он бегал от обидчиков.

- Ату его! - кричали даже взрослые, видя, как я, зареванный, удираю от деревенской шпаны.

Когда меня начали "травить" уже на велосипедах, терпении лопнуло. Я кусачками нарезал колючей проволоки и "засеял" поле. Потом пришел на поляну, где тусовалась эта деревенщина, снял штаны и показал всем задницу. Страшней оскорбления, чем это, у крестьян нет.

... Я завел погоню на "заряженное" поле. Неделю велосипедисты всей деревней клеили проколотые камеры, сельский фельдшер мазал йодом проколотые пятки. Родители, было, с жалобами сунулись к моему деду. Но он, никогда не лезший в мои дела и равнодушно наблюдавший за моими отношениями с местными, на этот раз стал стеной, сказав:

- Так вам, г...ам, и надо!

Погладив меня по голове, он почему-то еще добавил:

- Давно в нашей деревне не было пожара.

Не помню, за что, но в наказание меня бабушка на два дня посадила под замок в летнюю кухню. Я сидел у окна и, скучая, лузгал семечки. Бабуля, кряхтя, мазала наружные стенки известкой.

- Тебя бы, неслуха, заставить, но ты ведь из этого придумаешь развлечение, - ворчала она.

Докрасив, бабуля ушла ковыряться в огород. И тут на дороге появились два моих "кровных" врага, два брата - Серега и Толька.

- Сидишь! - злорадно заорали они.

- Валите отседова, фрайера дешевые!

Что такое "фрайер", они не знали, но поняли, что это какое-то оскорбление, и поэтому завелись. Я их еще подогрел:

- Я девчонкам рассказал, что вы писаетесь по ночам и сваливаете друг на друга!

Братья озверели. Начали хватать из лужи грязь и швырять в меня. Не только наружная, но и внутренняя побелка кухни от влетевшей в окно грязи пошла "коту под хвост".

...Вечером, высунув голову в окно, я жмурился от удовольствия, слушая, как порют Тольку с Серегой. Орали они на всю деревню:

- Ой, мамочка, мы больше не будем!

На следующий день я руководил из окна побелкой:

- Серега, разводи погуще. Толян, не халтурь, что ты кистью, как дохлый, шевелишь?

Я дружил с деревенским дурачком Виталей. Ему было под сорок. Он был очень добр ко мне. Я "тырил" у деда для него махорку, и мы частенько с ним ходили на речку. У Витали были "золотые" руки. Он вырезал для меня нехитрые игрушки и свистульки. Взрослые его любили, а вот пацанье вечно обижало:

- Ой, дурачок, дурачок!!

Улюлюкали и свистели. Я плакал и лез в драку.

Но мы им в конце концов жестоко отомстили, и больше его вообще никто не обижал.

...Мы пошли к реке на "купалку". Я сидел в кустах и наблюдал, как наученный Виталя подошел к греющимся у костра пацанам:

- Кушать хотите?

- А что, есть у тебя что-нибудь?

Я по себе знал, как после купания хочется что-нибудь погрызть.

- Так вот же огород тетки Матрены.

- Да она всех поубивает! У нее каждый куст картошки учтен.

- Картошку выкопали, а куст посадили на место.

Так эти олухи и сделали. Через три дня у Матрены треть огорода с картошкой пожухла и пожелтела.

...Драли этих "колорадских жуков" нещадно.

- Говори, говори, кто научил?!

- Виталя-дурачок.

А с дурака какой спрос?